Великий африканский крюк (Мозамбик). Часть 1

Таможенник потер пальцем паспорт с визами, с сомнением похмыкал и предложил заплатить 20 долларов за въездной штамп. Я отказался: зачем платить за штамп, если я уже платил за визу? Таможенник еще раз хмыкнул, почесал в затылке и спросил:
- Ты впервые в Мозамбике? Почему решил, что не должен платить за штамп?

Я заявил, что постоянно бываю в Мозамбике и ни разу еще не платил за въездной штамп. На помощь к чиновнику пришел его напарник. Они вдвоем вертели и тискали мой паспорт, скребли его пальцами, переворачивали вверх ногами, но желание расстаться с 20 долларами у меня так и не появилось. Печально вздохнув, таможенники вернули паспорт и тут же с надеждой в глазах попросили документы на мотоцикл…
Все-таки оставив на границе несколько долларов, я ступил на землю счастливого Мозамбика. Меня долго пугали этой страной: «одна из самых бедных в мире», «разрушенная гражданской войной», «миллионы мин и неразорвавшихся снарядов», «ужасные дороги, в которых застревают грузовики»!..
Первое впечатление от увиденного не было таким уж плохим. Ну и пусть грунтовая дорога! Я был к этому готов. Отличная плотная утрамбованная грунтовка. По ней можно было ехать с приличной скоростью. Вдоль дорог стояли и смотрели мне вслед безмолвные как столбы сельские жители. Они не смеялись, не бежали следом, не кричали «хелло», не тянули просящих рук, не ругались и не кидали камнями. Просто стояли и смотрели как на явление природы, необычное, но не слишком опасное и очевидно бесполезное.

Не зная чего ожидать от сельских мозамбикцев, сравнительно недавно переставших убивать друг друга, мне хотелось поскорее добраться до ближайшего города: поменять деньги, купить продукты, получить информацию. Увы, как быстро я не ехал, день закончился еще быстрее. Пришлось заночевать в одной из деревень. Поселение было крупным, но электричество отсутствовало. Местные жители ходили в темноте, светя карманными фонариками. Я спросил, нет ли поблизости гостиницы или какого-нибудь места для ночлега? Гостиницы в деревне не нашлось, но прохожие посоветовали поставить палатку возле полицейского участка, «для безопасности».
Пожилой полицейский оказался словоохотлив. И хотя мой португальский был далек от совершенства, вдобавок сильно хотелось спать, мне все же пришлось выслушать краткую историю гражданской войны в Мозамбике, столкновения социалистической партии Фрилимо (Фронт Освобождения Мозамбика) и оппозиционно-террористической Ренамо (Национальное Сопротивление Мозамбика), а заодно и последние деревенские сплетни, большей частью касающиеся планов проведения электричества и асфальтирования главной дороги. За свое терпение я был вознагражден: заключенный в форменный мундир дедушка показал, где в полицейском саду растет большое апельсиновое дерево с бесплатными апельсинами.
На следующее утро, наскоро закусив цитрусовыми, я двинулся в путь, создавая за собой облако мелкой песчаной пыли и по пути обгоняя другие подобные облака.
В Макубе, городе, в который я спешил, у меня был знакомый. Витор Попински – законнорожденный сын белого плантатора и чернокожей матери, наследник крупных земельных владений. Его отец был человеком любвеобильным, поэтому Витор точно не знал, сколько у него братьев и сестер по всей стране. Дон Попински Старший жил где-то далеко на плантации, раз в месяц заполняя продуктами и всем необходимым свой грузовик. Витор оставался единственным распорядителем домов, слуг и большой фермы. Во время гражданской войны, пока отец прятался от мечтавших его раскулачить социалистов Фрилимо и желающих его завербовать боевиков Ренамо, Витор учился в Португалии. Теперь наследник плантатора работает в госпитале Макубы, занимаясь помощью ВИЧ-инфицированным, а в свободное время вырезает из черного дерева африканские маски. В доме у него две гигантские игуаны, а на ферме: курицы, свиньи, ослы, почтовые голуби, антилопа и грейпфрутовые сады с огромными плодами, размером с голову взрослого человека.

Мы поговорили о СПИДе. В Африке это почти общепринятая тема для разговора, особенно в среде белых врачей и волонтеров. По словам Витора, борьба со СПИДом в Африке носит поверхностный характер и в действительности является лишь поводом для перекачивания гуманитарных денег из одних карманов в другие. В реальности же проблема уже запущена настолько, что в некоторых африканских странах по неофициальной статистике до половины жителей являются носителями вируса. А при общей свободе нравов к 30-35 годам у среднестатистического гражданина Мозамбика очень высокие шансы заразиться СПИДом, потом, при отсутствии иммунитета, еще дюжиной болезней и благополучно отойти в мир иной, успев оставить после себя многочисленное потомство, судьба которого тоже весьма сомнительна. Постоянное обновление нации – дело в общем неплохое. Проблема заключается в том, что низкая продолжительность жизни не позволяет человеку выучиться, приобрести ремесло или хоть какие-нибудь знания, стоящие того, чтобы передать их по наследству. Проще говоря, потомкам надо заново изобретать колесо, так как мудрость поколений не успевает накопиться в нужной мере. Оттого и свойственные многим африканцам наивность, простота суждений и стремление жить одним днем. Зачем думать о будущем, если будущего попросту нет?
У Витора были друзья в старой португальской деревне Макузе в 100 километрах южнее. Мне показалось интересным побывать в сельской местности у людей, которые могли бы рассказать еще что-нибудь. От Макубы на юг шла новая асфальтовая дорога. Ее лишь недавно построили китайцы. Судя по всему, через несколько лет весь Мозамбик от танзанийской границы до ЮАР будет заасфальтирован. В саму деревню от главной дороги отходила узкая грунтовка, тоже, кстати, вполне приличная. Когда-то и она была покрыта асфальтом, лет 30 назад, еще до войны. Следы былого величия колонии иногда проглядывали сквозь песок.

Друзья Витора работали в датской благотворительной организации ADPP. Мария и Элина приехали из Латвии. В Макузе они преподавали английский язык, помогали в госпитале и обучали мозамбикцев полезным вещам: например садить огород или доить коз. На деньги собранные волонтерами в Европе ADPP купила огромные земли вместе с колониальными постройками и строит нечто среднее между идиллическим обществом будущего, социалистической коммуной и потемкинскими деревнями. Старые португальские дома напоминают затерянные в джунглях древние руины. В большинстве из них нет воды и электричества, не работает канализация, а сквозь стены начали прорастать деревья. Отсутствие комфорта компенсируется общим позитивным настроем деревни. Хороший климат, чудесные виды, дружелюбные местные жители.
Латышские волонтерки, кроме родного языка свободно владели португальским, английским и русским. У Маши была ручная макака. Маленькая беспокойная обезьянка оказалась махровым расистом. Она с приязнью относилась к белым, смело прыгая по плечам и спинам иностранных волонтеров, теребя их за волосы и выхватывая из рук еду. На черных мозамбикцев макака шипела и норовила укусить. Африканцы, как правило, не любят животных, считая их вредителями или в лучшем случае – едой. Животных, в том числе домашних, дразнят, гоняют, бьют. А дикую макаку могут и убить. Мария потратила уйму времени и сил, чтобы приучить соседских детишек к тому, что макака – это друг, не надо ее бить и дергать за хвост. Ко мне хвостатый друг сразу проникся доверием и в знак расположения изорвал в клочья путеводитель по Африке и нагадил в сумку.
Деревня Макузе жила за счет кокосовых плантаций, «самых больших в мире», как утверждали местные жители. Кокосовую мякоть собирали, сушили в печке и готовую копру отправляли на фабрику по производству кокосового масла. Из этого масла изготавливали бытовую косметику: крема, шампуни, мыло. Готовые мыльные бруски продавали тут же на рынке, отстригая ножницами от бруска кусочек, соответствующий количеству заплаченных монет.В субботу мы с девчонками решили посетить сельскую дискотеку. На мой мотоцикл они поместились обе, да еще и захватили макаку. Местные жители смотрели удивленно: весть о приехавшем на огромном мотоцикле иностранца-«мзунгу» быстро облетела окрестности. В центре села было оживленно. Во дворе рыбного рынка, устроили импровизированную сцену. Зрители сидели на соломенных циновках возле водяного насоса в центре двора. Огородили веревкой квадрат, внутри установили телевизор и огромные колонки. Выскочившие в середину квадрата городские, то есть приехавшие из райцентра Келимане, артисты открывали рты и выделывали коленца. Из динамиков неслась оглушительная музыка фонограммы, а по телевизору, «на подтанцовке» у артистов, извивались сногсшибательные голливудские красавицы и красавцы. Народ во дворе веселился и подпевал, некоторые пустились в пляс.
Традиционные танцы Мозамбика напоминают перетирание зерна пестиком в ступке. Причем кавалер-пестик в этом танце почти ничего не делает, просто стоит на полусогнутых ногах, иногда закинув руки за голову. Основную работу в этом танце выполняет дама-ступка. В деревнях, кстати, встречается еще более странный танец. Он не парный, танцевать может кто угодно вне зависимости от пола и возраста. Танцующие притоптывают в круге. В его центр выскакивают самые энергичные, становятся на четвереньки и изображают «любовь по-собачьи». Неприличным сей танец не считается и особенно популярен у детей.

На следующий день мы с волонтерками поехали на пляж. Сельские мачо завидовали: «Эй, куда тебе две девчонки сразу? Отдай одну, у меня тоже есть мотоцикл!».
Ехать по пустынному песчаному берегу океана было здорово. Песок после отлива плотный, пружинистый, как резина. По всему побережью валялись отполированные водой ветки и бревна, должно быть обломки затонувших португальских кораблей. Древесины хватило, чтобы разжечь огромный, до неба, костер, а потом сварить на углях вкусный чай. Вечером мы любовались южными созвездиями и огнями от стоящих на рейде океанских кораблей. Во время отлива вода ушла далеко от нашей палатки, и звезды отражались на влажном песке, так что по звездному небу можно было прогуляться босиком. Небо под ногами хлюпало, и на нем отпечатывались наши следы. От переполнивших ее романтических чувств обезьянка носилась по берегу, громко верещала, а потом убежала в лес. Пришлось на следующий день выкупать ее у местных рыбаков.
В деревне из цветных платков-капулан я сшил на заказ пару рубашек и штаны. Портной взял за работу 20 метикалов – полдоллара. Не так уж мало, если учесть что на эти деньги можно купить 20 апельсинов, связку крабов или ночь с продажной женщиной (для иностранцев подобные услуги стоят чуть дороже, но пользоваться ими неблагоразумно в любом случае). Одна из капулан была посвящена всемозамбикскому дню защиты женщин. Красочные эмблемы на ткани изображали двух барышень, воздевших руки в трудовом экстазе. У одной из африканок в руке был молот, у другой - топор. Возможно, что экстаз «рабочей и колхозницы» и не был связан с трудом, а стоящие спина к спине женщины символизировали противостояние мужской агрессии и тому, что в Мозамбике называется «abuso sexual».

От Лехи пришло сообщение. Он был в Танзании и собирался отправиться на Мадагаскар. Паромы туда не ходили, а на самолете не удалось бы переправить мотоцикл. Единственный вариант – искать попутные грузовые суда и «прыгать» с острова на остров: Занзибар, Коморы и так далее, без особой уверенности, что добравшись до Мадагаскара мы не застрянем там на неопределенное время.
И все-таки попытаться стоило. Из какого порта можно было уплыть в сторону заветного острова, я не знал. По слухам, курсирующие по Индийскому океану контейнеровозы останавливались транзитом в Накале. Но чтобы добраться до этого городка, нужно было возвращаться на север, проделав около тысячи километров. Что ж другие варианты были еще более сомнительны. Я распрощался с гостеприимными волонтерами и поехал в Накалу.
Время позволяло, поэтому по дороге я сделал небольшой крюк и заехал к острову Мозамбик. Этот небольшой остров и дал название стране. С материком его соединяет трехкилометровый мост с односторонним движением. Чтобы пропустить встречный транспорт нужно пережидать в специально сделанных «карманах», встречающихся регулярно через 200-300 метров. На острове Мозамбик располагается одно из старейших европейских поселений в Восточной Африке. С португальцами остров делили арабы и индусы, что отразилось на архитектуре поселения, занесенного в список Всемирного наследия ЮНЕСКО. Впрочем, этот статус не помешал местным жителям довести остров до состояния ущербности и трущебности. Стены домов пошарпаны, у статуй не хватает рук, водопровод не функционирует, а канализации похоже никогда и не было, местные жители выходят по нужде прямо к берегу, полагая, что океан все стерпит. Океану действительно все равно, он не брезгливый, но гулять вдоль линии прибоя – занятие неблагодарное.

Мой блог - http://kubatyan.blogspot.com/